АЛЕКСАНДР ХУРШУДОВ: Не вижу особых технических проблем при рекультивации шламовых амбаров

Сургут, ХМАО. 25 сентября в Сургуте прошла конференция «Промышленная безопасность: Утилизация ПНГ, нефтяного и бурового шлама, ликвидация нефтяных загрязнений». Большое место на мероприятии заняло обсуждение технологий рекультивации шламовых амбаров. Мы попросили прокомментировать технические аспекты этой проблемы эксперта Агентства нефтегазовой информации, член-корреспондента МАНЭБ Александра Хуршудова, много лет руководившего Институтом природопользования (Нижневартовск).

- Александр Григорьевич, первый вопрос: высока ли токсичность буровых шламов, как сильно влияют шламовые амбары на природу и достаточно ли изучена эта проблема?
- Обширные исследования шламовых амбаров впервые были проведены в 1994-95 г.г. под руководством академика Владимира Мельникова и профессора Владимира Седых. Мне тоже довелось в них участвовать. Некоторые амбары тогда ожидали рекультивации уже 20 лет. И, тем не менее, загрязнение почв и грунтовых вод было небольшим и концентрировалось в радиусе 30-50 м от амбара.
В составе буровых растворов тогда использовались вещества II класса опасности: небольшие добавки бихромата калия и нефти. Они и были найдены в окружающей почве в концентрациях, превышающих допустимые нормы в 3-5 раз. Попадали они за пределы амбаров в результате их переполнения талыми водами.
Сейчас токсическая опасность буровых шламов более низкая. Использование веществ II класса опасности в составе растворов запрещено. Сам буровой раствор обычно относится к малотоксичным веществам IV класса. Любой строительный материал обладает именно такой слабой токсичностью. Поэтому были попытки производить из обезвоженного шлама строительные блоки, которые, впрочем, не нашли спроса.

- Тогда в чем состоит главная проблема рекультивации амбаров?
- В центральных и южных районах страны никакой особой проблемы я не вижу. В этом году мне пришлось обследовать промыслы в Саратовской, Самарской и Новосибирской областях, и я нигде не видел там открытых амбаров. Причина проста: вокруг поля, агрофирмы и фермеры следят за нефтяниками, если нарушаются сроки или проектные решения – жалуются, предъявляют претензии. И все необходимые технические средства сразу находятся.

- А у нас, в Западной Сибири?
- У нас – несколько сложнее. Другие климатические условия, есть трудности в организации работ, есть проблемы с качеством проектов и нарушением технологий рекультивации.
Начнем с проектов. Они всегда делаются по единому шаблону: откачка свободной воды, засыпка амбара песком, нанесение плодородного слоя, посев трав. Если куст скважин находится в лесу и имеет хорошую подъездную дорогу, рекультивация производится летом или осенью без каких-либо осложнений. А если амбар на болоте да подъездная дорога хлипкая? Амбар там приходится строить в теле песчаной насыпи, он примерно на 1 м выше окружащего рельефа. Вокруг него – топь непролазная, бульдозеры тонут. Тогда его рекультивируют только зимой. Вместо воды, которую надо бы откачать, мы имеем толстый лед. Вот и сыпят на лед песок, летом лед оттаивает, песок проваливается, а полужидкий шлам вылезает наружу. Поэтому много песка сыпят. Дальше надо бы нанести сверху торфо-песчаную смесь, на которой будет трава расти. Опять зимой, поверх снега и льда. Это вообще бестолковое дело, летом все растает и расползется плодородный слой во все стороны. Его и не наносят. В результате на месте амбара мы имеем песчаную насыпь, которая очень медленно зарастает слабым ивняком да размывается дождями во все стороны…

- И как же найти выход из такой ситуации?
- А ничего даже искать не надо. Почти 20 лет прошло с тех пор, как в России успешно освоена технология безамбарного бурения. Выходящий там шлам сразу обезвоживается на центрифуге и становится почти твердым, примерно, как пластилин. Его складируют в шламонакопителе, а по окончании бурения СРАЗУ засыпают грунтом. Причем объем шламонакопителя в 2-3 раза меньше, чем амбара. Технология эта не только удобна, но и небезвыгодна. При обезвоживании шлама оставшийся раствор возвращают в систему циркуляции, при этом получается существенная экономия химреагентов. К 1998 г. все 8 буровых бригад Мегионского УБР перешли на безамбарное бурение.

- Почему же она редко у нас применяется?
- По разным причинам. У нас появилось много мелких буровых подрядчиков, для них установки безамбарного бурения дороговаты и требуют более квалифицированного персонала. У нас подрядчики на тендерах выбираются по минимальной цене бурения. Они и привыкли, что их отходы – не их забота. И от имени заказчика с ними работает отдел бурения, а рекультивация амбаров – это не его головная боль, это морока другого отдела. В одном звене экономим, в другом – втрое больше тратим…
По окончании бурения на площадку приходит другой подрядчик, который скважины осваивает. Ему тоже удобно загрязненный раствор и продукцию скважин не вывозить цистернами, а сбрасывать в амбар. Тогда и очищать эти жидкости не нужно.
Наконец, я не вижу в этом вопросе твердой позиции природоохранных органов. Рычаги у них есть. Я уж даже не говорю о штрафах, достаточно не подписать акт на ввод куста скважин в эксплуатацию, и все забегают, как посоленные. И сразу все найдется.

- Но ведь есть и старые шламовые амбары, которые стоят открытыми еще с советских времен. С ними-то что прикажите делать?
- Меньше говорить, но конкретнее работать. ТНК-ВР более 10 лет разглагольствовало о проблемах старых амбаров, только на Самотлоре их сотни. А рекультивировало в год 12-15 штук. И хорошую прибыль регулярно перечисляло за рубеж. Надеюсь, что после перехода промыслов к Роснефти ситуация резко изменится.
Можно вспомнить прекрасный опыт Нижневартовского комитета по охране природы, которым долгое время руководил очень энергичный специалист Николай Крупинин. Он приглашал делегацию нефтяного предприятия во главе с руководством, чтобы вместе составить посильную и реальную программу рекультивации амбаров и других природоохранных мер. Пока эта программа нормально выполнялась, предприятие освобождалось от всяких санкций. В результате такой настойчивой политики ОАО «Черногорнефть» в 1996 г. получило золотую медаль в Испании не только за быстрый рост в бизнесе, но и за успехи в охране природы.
К старым шламовым амбарам нужен индивидуальный подход. Их рекультивация в каждом случае требует небольшого обследования и конкретного плана работ. Где-то придется подсыпать песком подъезд, потому что засыпать амбар нужно летом. А где-то, наоборот, можно будет использовать песок неподалеку, оставшийся после бурового городка. Если нет близко песка, почему бы не использовать суглинок? Большую нагрузку не держит? Так он будет лежать наверху, нет на него никакой нагрузки. А обваловка у амбара все равно песчаная, она и будет держать. Если есть вокруг куста порубочные остатки, раскорчеванные пни – в амбар их, они как раз стабилизируют остатки бурового шлама.
Всю эту работу для одного амбара нормальный инженер-строитель сделает за два дня и такой план составит. Дело за малым – отдать план подрядчику и проконтролировать его четкое исполнение.

- А для чего поверхность амбара засеивать травой? Может быть, лучше, как предлагает Институт Леса СО РАН, высаживать там лесные культуры?
- Основная роль травостоя – укрепить поверхность амбара сплошными корнями травы, предотвратить эрозию ливневыми водами. Было немало попыток сажать там лес, но саженцы требуют постоянного ухода, без него они гибнут. Кроме того, выросший через 15-20 лет лес не понравится пожарной инспекции, сухая листва, хвоя и валежник в 20 м от скважин способствует и возникновению и распространению пожаров.
Однако у нас в Западной Сибири лес прекрасно восстанавливается естественным путем. Самый удобный и дешевый способ – после посева трав подсадить лозу кустарниковой ивы. Она и растет медленнее, и никакого ухода не требует. А потом ветром или птицами занесет семена березы, осины и сосны. Но для появления лесного молодняка на бедных грунтах потребуется еще лет 15-20, как раз к тому времени добыча нефти в разы сократится и пожароопасность уменьшится.

- В ходе конференции много внимания уделялось несовершенству нашего законодательства в части рекультивации и утилизации отходов. Есть такие проблемы?
- Есть. Но давайте поговорим о них отдельно. При следующей встрече, примерно через неделю.