Александр Шпильман: Добыча нефти в России будет снижаться, но волноваться об этом не стоит

Москва. Россия продолжает снижать добычу углеводородов в рамках сделки ОПЕК+. Так, в июне 2024 года страна сократила добычу нефти на 114 тыс. баррелей в сутки — до 9,139 млн, однако превысила план в рамках сделки на 161 тыс. Помимо этого, правительство нефтяного региона России – Югры опубликовало отчет, в котором сообщило, что добыча нефти сокращается как в округе, так и во всей стране, уменьшается и количество открытия новых месторождений.

Какие факторы, помимо сокращения по ОПЕК, влияют на добычу нефти и насколько ситуация в нефтегазовой отрасли страны устойчива к внешнеполитическим аспектам, в интервью Агентству нефтегазовой информации рассказал к. г.-м. н., заслуженный геолог Югры, директор ООО «Шпильман Бразерс» Александр Шпильман:

– Александр Владимирович, отмечается, что нефтедобывающие предприятия Югры в 2023 году добыли 216 млн тонн нефти. Это на 3,2% меньше, чем годом ранее. Давайте разберемся в причинах, почему так произошло?

- В настоящее время добыча нефти определяется не только ресурсной базой добывающих предприятий и объемом работ по разработке месторождений, но и различными ограничениями. Например, ограничения, введенные на добычу нефти ОПЕК+, коснулись и Югры, которая добывает 41% сырья в России. Нужно понимать, что в округе добыча сократилась также, как и во всей стране.

Были ограничения и до этого, связанные с коронавирусом и санкциями, совокупность всего привела к тому, что уровень добычи несколько снизился. Я думаю, что если бы не было никаких ограничений, то в 2023 году регион без проблем вышел бы на 220 млн тонн добычи нефти в год.

- Тогда каких показателей, на ваш взгляд, можно ожидать в 2024 году?

- Прогноз 2024 года основывается на том, что нефтяная промышленность Югры готова дать 220 млн тонн, но какие будут введены ограничения – никто не знает. ОПЕК+ может продлить их, может отказаться. Все будет зависеть от мирового спроса на нефть и того, насколько организации нравится цена на нефть. Сейчас ее стоимость за баррель составляет около $80, и это всех устраивает. Если снизится до $40 – введут больше ограничений, будет выше $100 – могут сказать – хватит, не будем ограничивать. Это процесс искусственного регулирования цены на нефть через ограничение добычи.

Сейчас данные о добыче нефти в России закрыты, поэтому я могу использовать сведения, опубликованные за прошедший год. Примерно, можно сказать, что добыча нефти в Югре в 2024 году составит от 210 до 220 млн тонн. Говорить точнее в современной ситуации сложно.

Для компаний ограничение добычи нефти неприятно, но они и не с такими вызовами справлялись. Для предприятий, добывающих 30-40 млн тонн в год, 5-10% минуса в добыче - не самая большая потеря, падение цены на нефть для них более критично.

- А какая на сегодняшний день самая ключевая проблема, которая стоит перед нефтяной отраслью?

- На мой взгляд, она связана с состоянием ресурсной базы. Согласно производственным показателям, объем эксплуатационного бурения в 2023 году в ХМАО составил около 19 млн метров. Для сравнения в 2000 году он был около 5 млн метров, а в 2010 - около 12 млн метров. Объем эксплуатационного бурения во многом и определяет добычу. Если говорить простым языком, если вы остановитесь в эксплуатационном бурении, то начнете очень быстро «падать» в добыче.

В Югре никакой остановки эксплуатационного бурения не наблюдается, наоборот, идет постоянное наращивание. Уровень 18-19 млн метров в год проходки – это очень высокие объемы. Но это означает и то, что эффективность новых скважин снижается, запасы становятся сложнее, более трудноизвлекаемыми. Это и есть ключевая проблема развития нефтяной отрасли в Югре.

- За прошлый год на территории Югры открыто два месторождения. Как вы считаете, в чем кроются проблемы в данном направлении?

- Да, в ХМАО в 2023 году было открыто два новых месторождения. А в целом по России, по сведениям Роснедр, около 40. В Югре открывается разное количество новых объектов в год. В 2017 году открыто шесть новых месторождений нефти, в 2022 году - одно. В среднем два последних десятилетия открывается 3-4 новых месторождений нефти в год, не так уж и плохо. Но считать, что вся страна богата на нефть и газ, а Югра бедна – это ошибочно. Для того, чтобы понять, что происходит необходимо анализировать исторические данные. Например, с 1994 по 2002 год существовал налог ВМСБ на восстановление минерально-сырьевой базы и часть этого налога поступала в распоряжения округа для организации геологоразведочных работ. ВМСБ был 10%, насколько я помню, из них всего 5% оставалось в Югре, и их вполне хватало на организацию всех геологоразведочных работ. Тогда округ сам организовывал поисковые работы. Центр рационального недропользования, в котором я на тот момент трудился, выполнял функции геологического сопровождения - от поиска до бурения. Он говорил, где бурить поисковые скважины, определял интервалы испытания нефтяных горизонтов. За 9 лет было открыто около 100 новых месторождений нефти, т.е., каждый год открывалось около 10. Поэтому, сокращение новых открытий в Югре не связано с истощением ресурсной базы, а связано лишь с тем, что поисковые работы значительно уменьшились. Отмена ВМСБ и привела к значительному сокращению поисковых работ в Югре.

Поэтому, на мой взгляд, причина в сокращении поисковых работ, а отсюда и новых открытий месторождений – решение государства, которое оно приняло 20 лет назад. После отмены ВМСБ оно предложило компаниям самим вести поиск новых месторождений нефти. Был введен механизм поисковых лицензий. Компании получают участки бесплатно, но с условием, чтобы обязательно «копали и искали». В настоящее время в Югре около 120 поисковых лицензий на нефть.

Но за выполнением поисковых работ требуется контроль. Лицензия на поиск предоставляются компаниям на 5 лет. Если им сейчас предоставлено 120 лицензий, то на 24 участках каждый год должны быть пробурены поисковые скважины. Успешность составляет примерно 50%, т. е. будет открыто каждый год примерно 12 новых месторождений.

Еще сложнее ситуация с выполнением поисковых сейсморазведочных работ. Их объем сократился в последние годы в несколько раз. На 24 участках необходимо выполнить поисковой сейсморазведки примерно 10 тыс. км. в год для определения точек заложения поисковых скважин. А в 2022 году в Югре выполнено поисковой сейсмики 2D всего 1200 км. В 10 раз меньше! Необходимо процесс геологического изучения контролировать, будет больше поисковой сейсморазведки и бурения, соответственно и открытий будет больше.

- Насколько велика роль малых компаний при поиске и разработке новых месторождений, какие меры поддержки им необходимы?

- Для того чтобы найти новое месторождение необходимо финансирование. В среднем одна поисковая скважина в Югре стоит порядка 300 млн рублей. В большинстве случаев малому бизнесу (в стандартном понимании) такие траты не по карману. Тем более, что риск не открыть месторождение, не получить приток нефти при поисковом бурении составляет в Югре примерно 50%. Мы относим к небольшим компаниям всех, кто не входит в вертикально интегрированные компании (ВИНК). Их более правильно называть не малыми, а независимыми. Их число по оценке НАЦРН около 70. Часть из них ведут поисковые работы, часть занимаются разработкой месторождений. У независимых компаний много вопросов, это и «доступ в трубу», и финансирование, и разрешительная документация. Во многих из них государство может помочь.

- Тогда какова роль государства в этом процессе. Каких рычагов не достает для построения перспективной и плодотворной работы всех сторон?

- Работы по поиску новых месторождений нуждаются в помощи и поддержке государства. Было бы хорошо на период поисков освободить компании от налогов, которыми они облагаются с самого начала работ. При этом поисковый процесс занимает минимум пять лет. Также следует урегулировать и легализовать продажу лицензий на участки. Сейчас продать компанию целиком можно, но лицензию на участок отдельно - запрещено.

Еще один важный момент. В Югре на сегодняшний день открыто около 480 месторождений, из них введено в разработку около 280. Разумеется, встает вопрос, зачем открывать новые, если порядка еще 200 месторождений не разрабатываются? Часть из них, около 30, в нераспределенном фонде недр. Т.е. никаких планов их разведки и разработки просто нет. На все месторождения нераспределенного фонда недр нужна программа лицензирования в течении 2-3 лет. Если по высокой цене на аукционе не берут, то нужно снижать цену.

Остальные месторождения уже переданы компаниям. По ним нужно иметь продуманный план ввода в разработку открытых, но не разрабатываемых объектов. Необходимо точно определить сроки ввода месторождения в разработку и ввести это требование в лицензию. Такого проекта в Югре, к сожалению, нет. Нужны государственные действия по урегулированию этих вопросов. Если компании взяли лицензии и не разведывают, не вводят в разработку – надо разбираться с компаниями – тоже есть варианты: уговорить их разведывать, вводить в разработку или вернуть в нераспределенный фонд и снова выставлять на аукцион.

- Александр Владимирович, а в чем кроется причина отсутствия интереса к вводу в разработку уже открытых месторождений?

- Ввод в эксплуатацию требует доразведки – пробурить разведочные скважины, испытать их. Для добычи нефти нужна инфраструктура, нужно много чего построить. Если это рядом с большими месторождениями, то хорошо, можно задействовать существующую инфраструктуру, а если в удаленном месте – то требуется все создавать заново, на что необходимы большие финансовые затраты. Затем необходимо пройти все процедуры согласования и только после этого будет разработан и утвержден проектный документ на разработку месторождения, который направляется в ФБУ ГКЗ для утверждения государством. Объем работы, как видите, очень большой. Не каждая компания может пройти через эти трудности.

- Также одной из ключевых проблем Западной Сибири является разработка трудноизвлекаемых запасов (ТрИЗ). Без чего невозможно увеличение добычи на таких объектах и во сколько оценивается объем существующих ТрИЗ в России?

- ТрИЗ определяются как запасы, которые нельзя рентабельно добыть стандартными технологиями. Но что же считать стандартными технологиями, а что нет - не совсем понятно. Еще не так давно горизонтальное бурение и МГРП считались инновациями. А сейчас непонятно относить их к обычным технологиям или нет? Поэтому, термин ТрИЗ в настоящее время объединяет в себе несколько различных критериев, например: сложности геологического строения - низкая проницаемость породы. Сама нефть может быть высоковязкой, высокой плотности. Иногда эти факторы – низкая проницаемость породы и высокая вязкость нефти сочетаются, что делает разработку таких запасов еще сложнее. Запасы залежей в завершающей стадии разработки, которые характеризуются высоким уровнем (>80-85%) обводненности добываемой нефти также относятся к ТрИЗ.  Месторождения за полярным кругом, в морях Северного Ледовитого океана, в географически удаленных районах с суровыми климатическими условиями это тоже запасы ТрИЗ.

Сланцевая нефть, которая относится в Западно-Сибирской нефтегазоносной провинции к Баженовской свите, тоже является ТрИЗ. Запасы огромные, но добывать их сложно – очень низкая проницаемость пород. Для их разработки применяют множественный гидроразрыв пласта в горизонтальной части скважин, создают искусственную проницаемость. Но это очень дорогие технологии и вопрос рентабельности очень важен.

- А сколько сейчас добычи в стране приходится на ТРИЗ?

- По разным оценкам специалистов считается, что примерно 30% запасов добывают из ТрИЗ. Точную цифру можно узнать только в налоговой инспекции. Так как, на многие виды добычи есть льготы. Для того, чтобы понять сколько добывается из ТрИЗ реально, нужно взять все налоговые льготы и просчитать на какой объем добытой нефти их выделили.  У меня такой информации нет.

Например, при добыче нефти из Баженовской свиты НДПИ составляет 0%. Нефть, добытая из Тюменской свиты, получает 20% льгот. Если понять сколько кому и какие льготы дали, то можно рассчитать сколько в целом добывается ТрИЗов. Доля текущих извлекаемых запасов нефти ТрИЗ в России оценивается примерно в 50%.

- На данный момент - интерес к ТрИЗ растет или наоборот, снижается?

- На мой взгляд, в Югре несколько снизился интерес к сланцевым отложениям Баженовской свиты, причин несколько, главная - экономика не проходит. Но, в то же время, вырос интерес к Тюменской свите, растет интерес к ачимовским отложениям.

У разных организаций и специалистов растет интерес к фундаменту (фундамент – плотные породы вулканического генезиса, образовавшиеся в глубоких частях морских бассейнов – прим.ред.). Некоторые ученые считают, что там могут быть крупные залежи. Я считаю, что перспективы фундамента неочевидны, но интерес к ним повышается.

 В целом – интерес к трудноизвлекаемым запасам растет, потому что их становится больше, технологии развиваются.

- Давайте поговорим о перспективах развития нефтегазовой отрасли в ближайшие годы? Какие вызовы стоят перед компаниями, государством и отраслью в целом?

- Вызовы для нефтяной отрасли России исходят в первую очередь со стороны государств, которые налагают санкции, закрывают доступ к технологиям и материалам. Очевидно, что это не политическая, а обостренная конкурентная борьба. Отмечу, что добыча нефти в США растет, потребление нефти в мире растет, все их слова о «безуглеродной, зеленой» энергетике это просто обман для реализации своих целей.

И прогнозируя, что будет, я повторю слова Синь Дзинь Пина - «Надо сейчас подождать. Идет беспрецедентный мировой передел. Передел свершится и после этого мы будем знать, что делать». Вот и я думаю также. Сейчас совершенно неизвестно как развернется ситуация.

На нефтянку влияет все. В то время, когда ОПЕК+ ввел ограничения на добычу, и страны, которые входят в организацию снизили объемы добычи - США и Канада их, напротив, наращивают. Вместе с этим уровень мировой добычи и потребления нефти вырос. Причем США наращивает добычу сланцевой нефти, которая является экологически самой грязной. Но сторонники «зеленой» энергетики этого не замечают. Теперь они говорят – эта нефть чистая, потому что «демократическая». Разве это не конкурентное противостояние в мире?

- В рамках санкционного влияния на отрасль насколько важны перспективы развития импортозамещения в нефтегазовой отрасли? 

- Я думаю, что импортозамещение будет происходить постепенно. Уже создан ряд программных комплексов, но многое еще предстоит разработать. Поэтому в стране ведется массовая поддержка программистов, IT-специалистов, видимо, с той целью, что лет через 10 они нам что-нибудь создадут.

Могут потихоньку начать запускать заводы. Их можно восстановить. Все ресурсы для этого у нас есть, но требуются усилия, чтобы реанимировать научную и конструкторскую базы.

Вообще, показатель 19 млн метров проходки в Югре говорит о том, что всего у нас хватает: долот, труб, людей, электроэнергии, машин и механизмов. Провала в оборудовании я не вижу. Эксплуатационное бурение - это основной показатель, он определяет уровень развития всей нефтяной отрасли.  

- Как вы относитесь к развитию зеленой энергетики. Сможет ли мир отказаться от углеводородов?

- Хотя страны и начинают вводить планы на переход к «зеленой» энергетике к 2030 году, я думаю, что таких государств будет 5-10, не больше. Остальной мир продолжит пользоваться углеводородами. Даже если откажутся от угля, то с газом сложнее. Газ очень нужен, ветряки его не заменят. И это все понимают. Поэтому всю борьбу, которую я вижу по очистке природы сейчас, это борьба между газом и углем – при этом ценность газа, как очень чистого энергетического продукта, будет только возрастать.

На мой взгляд, новые источники должны компенсировать падение энергии, получаемой из углеводородов. И они должны развиваться гармонично. Т.е. исчерпание ресурсов углеводородного сырья должно замещаться возобновляемой энергетикой. Это проблема всего человечества. Думаю, будут найдены различные виды источников энергии: солнечная, атомная, ветровая, приливная и т. д. Искусственно эту замену создавать не нужно. Все должно происходить естественно и постепенно.

Но работать в этом направлении, разрабатывать новые технологии получения энергии нужно и в России. Углеводородных источников на Земле много, но они не бесконечны.

И заявления, с которыми выступают ученые-климатологи о том, что Земле грозит глобальное потепление, я считаю, очередной фальсификацией. Реальные данных с метеостанций трудно получить, все пользуются расчетом температуры, выполненной программой НАСА, после чего кричат со всех трибун, что на Земле теплеет.  Я думаю, на разных метеостанциях изменения средних температур по годам будут разные. А термин средняя температура Земли вообще не имеет смысла.

- Влияют ли климатические изменения на нефтяную отрасль?

- С позиции нефти волноваться о климатических изменениях вообще не стоит. Запад предлагает бороться с углекислым газом (СО2). Но мы забываем, что это основа жизни на земле. Растения потребляют его и выделяют кислород, которым мы дышим.  Бороться с СО2 – значит бороться с жизнью. Все агрокультурные деятели говорят – чем выше концентрация углекислого газа, тем выше урожайность. Эксперты же отмечают - надо понижать СО2, потому что температура повышается - «парниковый эффект». СО2 тяжелый, он ложится на почву, как он создает парниковый эффект? А парниковый газ? Видимо второе, с чем зеленые начнут бороться – это вода. 35% парникового эффекта создают облака. Будем бороться с углеродом и водой, как с основой жизни? Все это основано на деньгах – торговля воздухом известное занятие.  Будут торговать СО2. Я думаю, что на Земле происходит совсем другой процесс. Температура периодически повышается и понижается. На это действуют внутрипланетарные и космические (активность солнца) причины. Повышение температуры вызывает увеличение активности биосферы и соответственно выделение СО2. Коррелируемость между температурой и концентрацией СО2 действительно существует, этот факт реально доказан учеными. Но причина перепутана со следствием. Причиной является повышение температуры, а повышение концентрацией СО2 следствием, а не наоборот.

Энергетические стратегии России, разработанные на длительный период, предусматривали снижение добычи нефти. И я думаю, что и в России такая тенденция будет прослеживаться.  Но мы спокойно пережили снижение в Югре с 270 до 220 млн тонн, которое, кстати, в ЦРН прогнозировали в 2008 году, я и тогда говорил - никакого кризиса не будет. Югра живет, все работают и ничего не случилось. И мы рассчитали почти правильно. У нас отклонение сейчас составляет примерно 5-6 млн тонн, 3-4%. Но мы не думали, что объемы бурения будут такими большими. Поэтому понимаем, что ситуация с качеством запасов оказалась даже похуже, чем мы прогнозировали. Но и с такими запасами придется работать.

Когда в 2008 году мы спрогнозировали добычу нефти на 2020 год в ХМАО 220 млн тонн, а в 2030 – 195 млн тонн, многие в правительстве Югры отнеслись к таким показателям критически. Александр Филипенко, который на тот момент был губернатором Югры, на заседании правительства сказал: «Вот Александр Шпильман доложил сколько нефти будет, они наверное умеют рассчитывать добычу. А ваша задача, как правительства Югры, решить задачу - как при уменьшении добычи нефти в округе хорошо жить людям». Я думаю, что это и есть государственный подход. Не нужно любыми способами увеличивать добычу нефти, или стараться ее удержать. Главное постараться делать жизнь людей лучше.

- По вашим прогнозам, на какой срок хватит запасов углеводородов?

- В России насчитывается около 14 млрд тонн запасов рентабельной нефти. Оценки имеют широкий диапазон от 11 до 19 млрд тонн, многое определяется тем, о каких запасах мы говорим. Добываем мы в России около 520 млн. Исходя из этого, можно предположить кратность запасов добычи на 28 лет. Это не значит, что через этот срок нефть кончится. Все не так - ситуация постоянно меняется, добыча меняется и запасы приращиваются. Очень многое зависит от динамики развития. Если добывать не 500 млн тонн, а 300 – еще на 50 лет хватит. Я уже давал свои оценки, и их придерживаюсь, по ним и в 2050-ом добыча нефти в Югре составит примерно 150 млн тонн и в 2100-ых годах мы еще будем добывать нефть. Но, я думаю, добыча будет постоянно сокращаться.

Сегодня примерно 70% нефти и нефтепродуктов в России идет на экспорт. Остающихся 30% нам хватает для внутреннего потребления. А 30% - это около 200 млн тонн. Таким образом, этого хватит России для внутреннего потребления и энергетической безопасности, данного показателя мы без проблем добьемся и через 60-70 лет. Поэтому за Россию я не волнуюсь, а вот за мир опасаюсь, энергетический кризис в мире возможен.

 

Фото: Агентстство нефтегазовой информации.