Нефть со всеми вытекающими: Что будет с российской экономикой

С начала года международные резервы РФ упали с $511 млрд до $444 млрд (на пике, в августе 1998-го, они доходили до $598 млрд). С одной стороны, ничего удивительного, ЦБ еще не окончательно отпустил рубль в свободное плавание: примерно половина снижения — следствие валютных интервенций (остальное — в основном следствие ослабления евро к доллару). С другой стороны, уже можно задумываться: достаточны ли резервы ЦБ? Третий квартал 2014-го добавил к проблемам уже ставшей на путь стагнации российской экономики еще как минимум два внешних шока — санкции Запада и заметное снижение цен на нефть.
Теперь пора задуматься: насколько устойчива сама экономика? Тем более что, судя по оценке платежного баланса страны, опубликованной ЦБ с традиционным опозданием, ответ далеко не столь однозначен, как считают в Кремле и Белом доме. Напомним, в начале октября Владимир Путин среди сильных сторон российской экономики упомянул "крепкий платежный баланс". Формально это действительно так, в третьем квартале 2014-го импорт составил $79,7 млрд, экспорт — $128,4 млрд, чистый отток капитала — всего $13 млрд, покупка валюты населением — вообще копейки, $1,5 млрд.
Однако при более внимательном рассмотрении оказывается, что целый набор (или, вернее сказать, клубок) рисков уже превратился в факторы, которые могут буквально за считаные месяцы разрушить уже и так хрупкое равновесие. Большой объем экспорта, сильно положительные сальдо торгового баланса и текущего счета могут рухнуть из-за падения цен на углеводороды. Финансовый счет уже сейчас искорежен: иностранные заимствования почти невозможны, не спасет даже гипотетическая отмена санкций, не исключено снижение рейтингов российских компаний до мусорного уровня.

Экспорт и "главная цена"
Российский экспорт — это на 66% энергоносители, на 55%, если без газа (оценка по третьему кварталу 2014 года). Бывало и больше, и значительно меньше. Однако физические объемы (в тоннах и кубометрах) меняются слабо, мировые цены на нефть — главный фактор, определяющий объем экспорта и крепость платежного баланса. Как раз сейчас с ними все сложно. В середине июня нефть стоила около $115 за баррель, а в середине октября опустилась ниже $83. Похоже, что отметка $90 пробита всерьез и надолго. Есть и риск, что цены уйдут сильно ниже. Тем более что в постоянных долларах цены на нефть все еще на одном из максимальных уровней в истории.
Торговый баланс падения почти не заметил. "По третьему кварталу снижения почти не видно. Средняя цена барреля во втором квартале — $106, в третьем — $100,— отмечает Михаил Хромов из Центра структурных исследований Института экономполитики имени Гайдара.— Нефть и нефтепродукты — это около $70 млрд в квартал, то есть в третьем квартале потеряли на снижении цен чуть больше $4 млрд. Дальше все зависит от глубины и продолжительности падения. 20-процентное падение цены — это уже около $15 млрд в квартал".
Даже при высоких ценах экспорт стагнирует — рост добычи нефти в России закончился. Компенсировать снижение цен ростом продаж не удастся. Вице-президент ЛУКОЙЛа Леонид Федун недавно заявил, что 2014-й станет последним годом роста добычи.
Впрочем, краткосрочное падение цен Россия легко переживет. Другое дело — средне- и долгосрочная перспектива. Точные прогнозы тут невозможны, зато есть анализ спроса и предложения с довольно стандартной логикой.
Первый фактор анализа предложения — цены, которые нужны крупнейшим экспортерам нефти. Чаще всего речь идет об уровне цен, необходимых для баланса бюджета. В России это $95, в Саудовской Аравии — $89, в Омане, ОАЭ, Кувейте еще ниже. В Ливии, Ираке, Нигерии, Венесуэле, Иране цена балансировки бюджета выше $100. Однако сильные члены ОПЕК (Саудовская Аравия, ОАЭ, Кувейт) скопили совокупные резервы в размере $815 млрд и спокойно могут покрывать из них возможный дефицит бюджета годами, если не десятилетиями.
Второй важнейший фактор анализа предложения — стоимость сланцевой нефти и других трудноизвлекаемых углеводородов (резкий рост добычи в США и Канаде). Bloomberg оценивает себестоимость сланцевой нефти на крупнейших месторождениях в широчайшем диапазоне — $40-180. Однако в основном она добывается на месторождениях Bakken ($73,7) и Eagle Ford ($51). И лишь 4% сланцевой нефтедобычи США убыточно при $80 и ниже. При этом, как отмечает аналитик Citigroup Сет Кляйнман, "в Северной Дакоте, Техасе и других местах полно игроков с уже купленной землей, законтрактованными буровыми и захеджированными нефтяными контрактами". Половина стоимости будущей добычи уже потрачена, поэтому реальный пол ниже — $37-45.
Анализ спроса тоже не утешает. Страны ОЭСР устойчиво сокращают потребление нефти с 2008 года, а Япония, например, и гораздо дольше. Дополнительный спрос в последние годы поддерживался в основном КНР. Экономические же перспективы Китая на ближайшие годы нерадужны. Темпы роста ВВП падают (в третьем квартале 2014-го — минимум за пять лет, 7,3%). В 1981-2011 годах средние темпы роста ВВП Китая составляли 10,2%. МВФ прогнозирует, что после 2015 года экономический рост в КНР будет ниже 7%. Известно, что МВФ склонен к инерционности в прогнозах, на деле Пекин может замедлиться и сильнее.
Проще говоря, мир может ожидать долгосрочное и устойчивое снижение цен на нефть.

Не нефтью единой
Нефть — основа российского экспорта и торгового баланса, но ее роль для экономики в целом скромнее. Росстат, увы, не дает официальных оценок полного вклада нефтегазового сектора в ВВП. Поэтому при оценке его размеров (всей добавленной стоимости, созданной в секторах добычи и переработки нефти и газа и их транспортировки по трубопроводам) приходится полагаться на экспертов. В 2000-х, по данным главы Экономической экспертной группы Евсея Гурвича, вклад нефтегазового сектора составлял в среднем около 20% ВВП. Это значительно меньше, чем в Саудовской Аравии (больше 50%), Кувейте (60%), Ливии (80%).
"Доля нефтегазового сектора в ВВП России сейчас примерно 17%,— рассчитал для "Денег" актуальный показатель Гурвич.— Если цены на нефть в будущем году упадут до $80, то доля сектора снизится до 15% ВВП". Эти оценки не слишком отличаются от расчетов, представленных в 2013 году Андреем Клепачом, тогда замглавы Минэкономики,— 20-21% ВВП (доля нефтегазовых доходов бюджета — около 50%, ненефтегазовый дефицит бюджета — около 10% ВВП).
Кстати, пресловутая нефтегазовая рента (прибыль нефтегазового бизнеса минус среднестатистическая прибыль "нормального" бизнеса) меньше доли сектора в ВВП, по подсчетам Гурвича, она в среднем составляет две трети к добавленной стоимости сектора, или 10-11% ВВП. В общем, Россия не такая уж и нефтяная держава.
А влияние падения цен на нефть на динамику ВВП не стоит переоценивать. "Снижение цен на нефть в основном оказывает разовый эффект. Иными словами, если цены на нефть навсегда снижаются на 10%, в результате объем ВВП за два года снижается на 2% — грубо говоря, это вычет из роста 1,5 п. п. в первый год и 0,5 п. п. во второй. После первого года на это накладывается небольшой положительный эффект девальвации",— добавляет Гурвич.
К тому же не стоит забывать: замедление роста ВВП не обусловлено ни санкциями, ни снижением цен на нефть. Ниже 2% этот показатель опустился уже в четвертом квартале 2012 года и выше уже не поднимался.

Девальвация и импорт
Эффект девальвации уже, возможно, отражается в платежном балансе: за первые три квартала 2014 года импорт составил $232,7 млрд против $248,4 млрд за аналогичный период прошлого года. Причем если в первых двух кварталах импорт снижался приблизительно по $4 млрд в квартал, то в третьем падение оказалось более существенным — почти $8 млрд, с $87,3 млрд до $79,7 млрд.
В кризис 2009-го провал цен на нефть и экспорта сопровождался девальвацией и обвалом импорта. Потребители стали меньше покупать подорожавшиех заграничных товаров, драматически снизился импорт автомобилей. Сейчас мы идем по схожему пути. В сентябре этого года в сравнении с сентябрем 2013-го продажи автомобилей в России снизились на 20,1%, за девять месяцев — на 13,1% по отношению к аналогичному периоду 2013-го. Спад заметный, но до показателей 2009 года еще далеко (тогда продажи уменьшились вдвое).
Статистика ФТС, позволяющая взглянуть на структуру импорта, констатирует не только снижение ввоза легковых автомобилей (в январе--августе 2014-го — $9,5 млрд, годом ранее — $11,5 млрд). Импорт машин и оборудования упал с $100 млрд до $92 млрд — сокращаются инвестиции, снижается и импорт часто необходимого для них иностранного оборудования. Упал и импорт медикаментов — с $7,7 млрд до $6,7 млрд.
Резкое снижение рубля к доллару и евро произошло в основном в сентябре-октябре, поэтому можно предположить, что импорт в последнем квартале года сожмется сильнее. А тот факт, что, судя по соцопросам, не менее половины населения ждет ухудшений в экономике, способен вызвать еще большее снижение импорта — новогодних подарков могут не дождаться не только непослушные дети.

Санкции, инвестиции, климат
Санкции в отличие от совсем недавно упавшей нефти уже отразились на платежном балансе и динамике ВВП. Отток капитала за первые три квартала 2014 года составил $85,2 млрд, что почти вдвое выше, чем в аналогичный период прошлого года ($44,1 млрд). Снижение оттока капитала в третьем квартале 2014-го до $13 млрд во многом объясняется репатриацией российскими банками зарубежных активов: чистый ввоз капитала составил $20,8 млрд. Вероятно, это временное улучшение, после того как будут погашены валютные долги, иностранных активов у банков останется мало.
"Введенные санкции увеличили отток капитала и в сумме оказали примерно такой же эффект на рост ВВП, как десятипроцентное удешевление нефти (ориентировочно минус 0,5% в этом году и минус 1,5% в следующем)",— подсчитывает Гурвич. Важно, что финансирование для компаний и банков, не подпавших под санкции, тоже практически закрыто: инвесторы просто боятся иметь дело с российскими компаниями.
Помимо нефти и санкций есть еще и другая больная для России тема — инвестклимат. И это тоже подкосившийся столп платежного баланса, вместе с санкциями служащий причиной оттока капитала и снижения прямых иностранных инвестиций (ПИИ). Приток ПИИ в третьем квартале 2014 года обнулился: он составил всего $1 млрд, а учитывая, что несколько миллиардов — постоянные реинвестиции, де-факто стал отрицательным.
Россия и до санкций не была привлекательным местом для инвестиций. В рейтинге Doing Business мы на 92-м месте по методологии 2013 года, и по данным, которые могут быть подтверждены на этой неделе, на 62-м по методологии 2014-го. Ни то, ни другое не соответствует лучшим мировым практикам.
Сейчас дело дошло до того, что многолетний образец открытости — Консультативный совет по иностранным инвестициям — попросил провести заседание с участием премьера Дмитрия Медведева 20 октября в закрытом режиме. "Это был хороший формат, позволивший говорить откровенно. Если бы заседание было открытым, все стремились бы быть более вежливыми",— цитируют "Ведомости" одного из участников, гендиректора AstraZeneca Паскаля Сорио.
А 22 октября Медведева об улучшении или хотя бы неухудшении делового климата просил уже крупный русский бизнес — представители РСПП. Главное — не повышать налоговую нагрузку до 2018 года. РБК утверждает, что ответа не было. Впрочем, возможно, в качестве ответа РСПП стоило бы принять главную новость 23 октября — заявку "Роснефти" на выделение ей 2 трлн руб. из Фонда национального благосостояния.