Юрий Земцов: В науке не бывает скучно

Тюмень. В истории Западной Сибири 1960-е годы называют периодом открытия и запуска месторождений высококачественной нефти. Баграс, Усть-Балык, Шаим, Самотлор – когда названия будущих легенд стали появляться на страницах советских газет и звучать из радиоприемников, маленький Юра Земцов в Омске пошел в школу. Тогда он еще не догадывался, что когда-то сам будет помогать нефтяникам добывать для страны «черное золото». Впереди его ждал сажевый завод, индустриальный институт, ансамбль «Грезы» и… наука - именно она определила судьбу Земцова. За 38 лет в профессии Юрий Васильевич получил три медали - словно по награде за каждое десятилетие: медаль «За освоение недр и развитие нефтегазового комплекса Западной Сибири» (1987), медаль «Почетный нефтяник» (2000), юбилейная медаль «Первопроходцам геологоразведки Тюменской области, ХМАО-Югры, ЯНАО» (2016). С 2011 года к.т.н. Юрий Земцов – старший эксперт Тюменского нефтяного научного центра.

- Юрий Васильевич, в 16-17 лет определиться с профессией, которая станет спутницей всей жизни – непросто. Какие события, личные примеры повлияли на Ваш выбор?

- На мой выбор повлиял старший брат. По специальности он был химик-технолог. Когда я оканчивал школу, брат, работая на Омском сажевом заводе, брал меня на работу (была возможность при ночных сменах). Я был поражен, что в операторной сотрудники работали в белых халатах. И это на производстве сажи! Тогда пришло новое импортное оборудование, и процессы производства были автоматизированы, управление осуществлялось системой КИП. Под руководством брата я сам регулировал работу установок. Представьте: пацан в 16 лет сам рулит процессом химического производства! Меня это поразило, и я твердо решил, что буду химиком: инженером или технологом. По окончании школы выбирал между Томском и Тюменью, но выбор пал на Тюменский индустриальный институт, где я поступил на химико-технологический факультет.

- С чего Вы начали профессиональный путь?

- В 1978 году, после окончания института, я сразу начал работать в науке: с должности «младший научный сотрудник» института СибНИИНП. Попал в отдел методов воздействия на пласт. Специфика института нефтегазовая, но мне очень помогло химическое образование: мы разрабатывали инновационные реагенты и технологии интенсификации добычи нефти, водоизоляционных работ в нефтедобывающих скважинах, увеличения нефтеотдачи пластов. Параллельно я поступил в аспирантуру по специальности «Разработка нефтяных и газовых месторождений». Так и шел на стыке химии и разработки месторождений.

 - 80-е годы – время расцвета Самотлора. Как самое знаменитое советское месторождение запечатлено в Вашей трудовой биографии?

- На Самотлоре в 1979 году я провёл дебютные и, надо отметить, успешные испытания разработанных нами реагентов. Это была моя первая производственная командировка. Мы испытывали новый реагент для изоляции водопритоков. Самотлор тогда работал фонтаном. Как сейчас помню: стоит батарея скважин, все гудят, трясутся - дебиты от 900 до 1300 куб.м./сут. Страшно и непривычно было к ним подходить. Учебные практики у химиков проходили на перерабатывающих предприятиях, и никогда раньше я не был на промысле, поэтому на Самотлоре впервые увидел скважину.

- Какие интересные проекты серьезно повлияли на Ваш опыт?   

- Пожалуй, самый интересный проект – это разработка инновационного метода селективной изоляции водопритоков в нефтедобывающих скважинах с применением полифункциональных кремнийорганических соединений. Это тема моей кандидатской диссертации, 

которую я защитил в 30 лет. За довольно короткое время был создан (от синтеза в пробирках до промышленного производства на трех советских химических заводах) абсолютно новый кремнийорганический реагент «Продукт 119-204», и разработана технология его применения при водоизоляционных работах в нефтяных скважинах. Здесь я должен выразить глубокую благодарность моим руководителям этой разработки: к.х.н. Александру Владимировичу Маляренко (СибНИИНП) и к.х.н. Анатолию Сергеевичу Шапатину (Московский институт элементоорганических соединений). Я очень благодарен судьбе, что встретил этих людей.

Метод нашел широкое промышленное применение на нефтяных месторождениях Западной Сибири, особенно в 80-90 годах прошлого века. Сегодня изменилась сырьевая база, и именно этот реагент российской промышленностью не выпускается. Но кремнийорганические реагенты-аналоги находят самое широкое применение на месторождениях Краснодарского края, Татарстана, Башкирии, Удмуртии, Казахстана, Белоруссии и др. Начатая нами тема – не умерла, получила жизнь и дальнейшее развитие.

- Когда в Вашей жизни появился Тюменский нефтяной научный центр?

- После окончания вуза я распределился в СибНИННП, где проработал 15 лет. Затем меня пригласили  в институт КогалымНИПИнефть. На Севере трудился  полтора десятилетия. В 2011 году вернулся в Тюмень и поступил в ТННЦ.

- Эксперт в любой организации – специалист высокого уровня ответственности. Расскажите о Вашей работе в ТННЦ. Чем занимается старший эксперт в научном центре?

- Это довольно широкий круг вопросов и задач. Если брать мое направление, это экспертиза и научное сопровождение процесса проектирования методов увеличения нефтеотдачи (МУН) и интенсификации добычи нефти (ИДН) в проектных документах по разработке нефтяных месторождений; рекомендации ответственным исполнителям проектов по улучшению качества выполняемых работ и многое другое.

В сфере моей деятельности также анализ информации, экспертиза и оценка эффективности инновационных проектов, присутствующих на рынке; формирование и продвижение портфеля инновационных разработок.  

Отдельная задача – передача опыта коллегам. Старшие эксперты проводят внутренние тренинги/семинары. Ежегодно читаем лекции, готовим молодых специалистов ТННЦ к конференциям, проводим экспертизу и научное сопровождение подготовки публикаций.

- В ТННЦ работает много молодых специалистов. К Вам часто обращаются за помощью?

- Молодежь регулярно приходит, звонит. Обращаются с вопросами, начиная с консультационного характера - просят посоветовать, что лучше применять в условиях конкретной скважины или пласта, до проектирования и мониторинга опытных работ (начиная с обоснования участков, выбора реагентов и технологий воздействия на пласт, и заканчивая оценкой эффективности реализованного мероприятия). Когда я пришел в ТННЦ и стал принимать участие в работе Научно-Технического Совета, мне понравилось, как здесь работает молодежь, как молодые специалисты выступают с докладами, как умно и здраво защищают свои разработки.

- А говорят, у современной молодежи глаз на работу не горит…

- Я рад, что у нас есть такое достойное поколение, которое придет нам на смену. Я сужу, в том числе, по молодым кадрам в Центре. Для меня молодежь – это не только специалисты первых трех лет работы, я говорю в целом о поколении до 35 лет.  В чем-то они даже лучше и умнее нас в их возрасте. Мир не стоит на месте: сегодня активно развиваются компьютерные технологии, моделирование, … – и молодое поколение лучше нашего осваивает и применяет это.

- Нефтедобыча – это живой процесс, который не стоит на месте, а развивается вслед за появлением инноваций. Какие тенденции Вы отметите в развитии методов повышения нефтеотдачи?

- Во-первых, это увеличение объемов внедрения МУН. На сегодняшний день их значительно больше, чем 10-15 лет назад. В некоторых компаниях именно за счет этого обеспечивается порядка 18-25% текущей добычи. Во-вторых, расширение спектра и комплексирование методов увеличения нефтеотдачи, включая применение так называемого «системного воздействия», когда на участке залежи одновременно производятся работы на нагнетательном и добывающем фонде. Это кратно повышает эффективность. В-третьих, применение инновационных решений и технологий. Например, ПАВ-щелочь-полимерное воздействие (ASP-заводнение); горячее полимерное заводнение; водогазовое воздействие, причем в последнее время с применением микроводогазовой смеси (МВГС). Оно отличается от классического водогазового воздействия тем, что применяются микро- и нанодисперсные пузырьки газа в воде, которую закачивают для вытеснения нефти. Всё это инновационные технологии.

- С чем связано развитие методов именно в таком направлении?

- Разработкой и применением новых методов заставляет заниматься как структура запасов, так и развитие химической составляющей в нефтедобывающем процессе. Напомню, что еще в 70-80-х добычу уже пытались химизировать. Это взаимодействие не стоит на месте. Сегодня наблюдается существенное развитие как реагентной базы, так и спектра технологий и техники (например, азотные установки). Так что, жизнь сама подсказала ориентиры. Сегодня второго Самотлора мы не откроем. В разработку все больше вводится месторождений с трудноизвлекаемыми запасами. Но перспективы у Западной Сибири еще огромны.

-  После распада Советского Союза долгое время частный бизнес не шел в науку. Однако сегодня ситуация изменилась. Тесная интеграция науки и бизнеса полезна?

- Полезно, когда бизнес инвестирует в науку, но архи вредно, когда науку заставляют заниматься бизнесом. Наука, особенно не теоретическая, а прикладная - это всегда новое и неизвестное, сопряженное с большими рисками получения в процессе исследований и экспериментов неожиданных или отрицательных результатов. Как в условиях высокой объективной неопределенности можно делать бизнес? Только при больном воображении!

Поэтому я приемлю и считаю интеграцию науки и бизнеса не только полезной, но и необходимой исключительно с позиции финансирования науки бизнесом. И, конечно, с возвратом инвестиций сторицей в случае эффективного научного решения поставленной задачи. Синтез должен быть, но должен быть нормальным.

ТННЦ в этом плане имеет особую позицию. В основном, Центр занимается подготовкой проектной документации, прикладной науки маловато. Но поиск и применение новых методов в решении определенных задач все равно присутствует. Например, Центр исследований керна проводит фильтрационные исследования, апробируя новые реагенты на керне. В такие эксперименты необходимо инвестировать, несмотря на результат, который не всегда может быть положительным. У меня около 20 изобретений, но не все они внедрены. И это не означает, что на не внедрённые изобретения время и деньги были потрачены зря. Эти затраты дали новое знание, основываясь на которое мы шли дальше и решали всё новые и новые задачи.

- Говорят, жизнь ученого в вечном поиске. Что помогает ставить правильные цели для движения вперед?

- Я как-то не задавался вопросом о том, что мне помогает определять свой путь. Очевидно, у каждого разные ориентиры. Наверное, у меня это интуиция (как следствие многолетнего опыта) и постоянное отслеживание тенденций развития новых решений и практик. Если что-то в своей сфере проглядишь, то можно серьезно отстать. Это заставляет быть, если не на острие, то в сути проблемы.

- Как Вы проводите свободное время?

- У нас с супругой, она, кстати, тоже по образованию химик-технолог и всю жизнь проработала в нефтегазовой отрасли, есть домик в деревне с большим садом. Там и отдых, и работа. Люблю рыбалку. В студенчестве я играл в вокально-инструментальном ансамбле химико-технологического факультета «Грезы». Об игре на гитаре не забываю и сегодня.