Александр Новак: Необходим $1 трлн инвестиций для модернизации энергетической отрасли

Красноярск. Министр энергетики России Александр Новак в эксклюзивном интервью телеканалу RT рассказал о планах по модернизации энергетической отрасли в российской экономике, о производстве СПГ и об увеличении поставок нефти и газа в Азиатско-Тихоокеанский регион, а также прокомментировал ценовую политику Газпрома в Европе.


RT: Какие шаги необходимо предпринять российской энергетической отрасли для сохранения конкурентных позиций на мировом рынке?
Александр Новак: На рынке нефти происходят глобальные изменения: ощущаются последствия сланцевой революции. На сегодняшний день в результате изменения технологий по добыче нефти меняется вся парадигма нефтегазовой отрасли. Появились технологии по добыче нового ресурса, который, как считалось, раньше было невозможно добыть. Основная задача, которая стоит у России в том числе, — это внедрение новых современных инновационных технологий. Сегодня мы создаем стимулирующие условия для разработки трудноизвлекаемых запасов нефти — это специальные льготы налогового и таможенного характера, мы предусматриваем нулевую ставку на добычу полезных ископаемых по Баженовской свите, а это огромнейшие ресурсы, которые сегодня по оценкам составляют около 20 млрд баррелей. Это, соответственно, те ресурсы, которые нужно научиться эффективно добывать, что в свою очередь ведет постановку задач по заказу на инновационные продукты промышленности, на фундаментальную науку, это заказы на подготовку высококвалифицированных кадров. Это те задачи, которые мы должны в ближайшее время решить.

RT: Вы оценивали, какой объем инвестиций необходим для модернизации отрасли?
А.Н.: Для энергетики в целом до 2020 года нужен 1 трлн долларов. Это включая газовый комплекс и электроэнергетику. Я думаю, что доля нефтегазового комплекса в этой цифре составляет примерно 50%.

RT: Сейчас активно обсуждается тема производства сжиженного природного газа, этот вид сырья очень востребован в Европе, на Западе. При этом Россия теряет свои экспортные позиции из-за того, что у нас недостаточное производство этого вида газа. Что планируется сделать в этом направлении?
А.Н.: Темпы потребления сжиженного природного газа в ближайшие годы будут составлять 4-6% ежегодно. В то время как в целом рынок потребления газа будет расти примерно на 2% в год до 2030 года. Сегодня добывается 3,2 трлн кубических метров, к 2030 году ожидается, что спрос составит примерно 5 трлн кубометров газа. Соответственно, добыча будет ориентироваться на спрос. Фактически рынок должен глобализироваться, потому что будет возможность доставки газа в любую точку, и можно будет выбирать и конкурировать. Это, конечно, не умаляет достоинства трубопроводного газа, который в любом случае будет занимать свою значительную нишу, потому что это, в первую очередь, безопасность, это долгосрочность и надежность. Но СПГ будет более высокими темпами развиваться — как я уже сказал, 4-6% в год. Сегодня это примерно 220 млн тонн. России тоже нужно активнее заниматься завоеванием рынка СПГ. Заявлена цифра — примерно 50-60 млн тонн, сегодня это примерно 12 млн тонн. Нужно опять же создавать условия, чтобы этот газ не конкурировал с нашим — трубопроводным — газом, а конкурировал с европейским и был направлен на азиатский рынок. Для того чтобы обеспечить рост и возможность предоставления предложения на основании роста спроса в Азии: это, в основном рынок Китая, рынок Индии. Есть специальные расчеты, которые показывают, что мы конкурентоспособны, поэтому этим нужно заниматься, создавать возможности. Также нам дано президентом Российской Федерации поручение рассмотреть возможность либерализации доступа сжиженного природного газа на экспорт. Мы этим сейчас занимаемся, окончательных решений на сегодняшний день нет. К этому нужно подойти обоснованно, осторожно. Хотя мы как министерство энергетики это поддерживаем, но, тем не менее, есть разные взгляды на этот счет. Поэтому мы должны действовать взвешенно, чтобы не принять не правильного решения.

RT: А в чем же опасность? Почему Газпром не хочет пускать другие компании на этот рынок, чтобы они получили возможность экспорта СПГ?
А.Н.: Не все так просто. Мы являемся не только крупнейшим производителем газа в мире, но и крупнейшим его потребителем. Мы потребляем порядка 440 млрд кубометров мы потребляем. Соответственно, нам нельзя допустить того, чтобы внутренний рынок пострадал, чтобы вдруг появились возможности переориентироваться с внутреннего рынка только на экспорт. В первую очередь, мы должны обеспечить безопасность внутреннего рынка. Второй аспект, на который нужно обратить внимание, — это координация действий при экспорте газа с тем, чтобы мы между собой не конкурировали, а конкурировали с внешними поставщиками газа. Здесь нужно выбрать механизм координации — в том числе Газпрома и тех компаний, которые могут также выйти на рынок экспорта.

RT: Как Вы считаете, есть ли у Роснефти и Новатэка шанс получить лицензию на экспорт сжиженного газа?
А.Н.: Я считаю, что постановка вопроса правильная. Сегодня мы должны выработать соответствующие механизмы и законодательную базу, проработать вопросы, в том числе и возможности контрактации на тех условиях, которые не принесли бы ущерб экспорту нашего газа в целом.

RT: Говоря об экспорте в страны Азиатско-Тихоокеанского региона, есть какие-то конкретные планы по увеличению поставок нефти и газа?
А.Н.: Этот рынок вырастет примерно на 600 млрд кубометров потребления к 2030 году. Примерно 135 млрд кубометров мы могли бы в качестве поставок газа обеспечить Азиатско-Тихоокеанский регион. Плюс, есть возможности по трубопроводному экспорту газа, это дополнительные возможности, которые мы оцениваем в 80-90 млрд кубометров. Что касается нефти, здесь более сложный вопрос, потому что по нашей стратегии объем добычи нефти сохраняется на уровне 505-510 млн тонн. И пока нельзя говорить, что мы перенаправим какие-то дополнительные ресурсы на Дальний Восток. Речь об увеличении объемов поставок на экспорт пойдет только тогда, когда будут реализованы такие проекты, как Юрубчено-Тохомское месторождение в Красноярском крае, Куюмбинское месторождение и т.д., то есть когда мы начнем развивать Восточную Сибирь. Но это, на самом деле, ближайшая перспектива, потому что на сегодняшний день построена соответствующая инфраструктура и осталось принимать соответствующие инвестиционные решения, и я думаю, что инвестиции в разработку месторождений пойдут уже в ближайшее время. Если говорить о конкретных цифрах, то в 2013 году мы примерно поставим порядка 43-45 млн тонн нефти в Азиатско-Тихоокеанский регион.

RT: Поставки газа в Азиатско-Тихоокеанский регион будут вестись на базе спотовых цен или контрактных?
А.Н.: Это вопрос к собственникам газа. В первую очередь, Газпром и другие компании, если они будут допущены к экспорту, будут определять контрактную стоимость, но опять же здесь должен быть механизм координации. На мой взгляд, целесообразно, если бы поставки газа были бы привязаны к индексу цен на нефть. И это более эффективный подход к формированию цен, более стратегический и менее подверженный к колебаниям спотовых цен, потому что спотовые цены очень волатильны, и в этом смысле реализация инвестиционных проектов может быть под вопросом, если цена на поставку газа будет постоянно колебаться, и фактически не будет долгосрочных контрактов.

RT: Не считаете ли Вы, что Газпром занимает слишком жесткую позицию в Европе, диктуя все время контрактные цены?
А.Н.: Маркетинговую политику Газпрома все-таки реализует Газпром. Я считаю, если брать позицию министерства, что строительство газопроводов происходит под конкретные контракты, под конкретных потребителей. Соответственно, с ними заключаются договоры. В этой связи реализация таких дорогостоящих инфраструктурных проектов обязана быть под конкретных покупателей. Европа в любом случае не сможет быть полностью обеспечена только за счет газа, поставляемого по спотовым ценам: это слишком, как я уже сказал, волатильно. Мы сегодня поставляем в Европу порядка 37% газа, и в ближайшей перспективе потребность Европы в газе будет расти, так как падает собственная добыча и будет расти потребление. И эта ниша, которая там есть, в любом случае будет заниматься. И тут вопрос уже в том, спотовые ли это контракты или долгосрочные контракты поставок по трубоопроводному газу. Мне кажется, с точки зрения гарантий обеспечения безопасности, более надежный — трубопроводный газ: это показывает практика. Другое дело — вопрос цены. Если спотовая цена на газ колеблется, а он привязан к индексу цен на нефть, то здесь возникает более предсказуемый энергетический баланс, когда понимаем, как формируется цена. Какой будет спотовая цена через 10-20 лет, понять сложно. Что касается сегодняшних цен, то они не сильно отличаются от спотовых. И Газпром очень гибко подходит к формированию долгосрочных контрактов.

RT: Говоря о ценах на нефть, какие ориентиры Вы видите на мировом рынке в ближайшей перспективе?
А.Н.: Есть фундаментальный фактор, который может значительно влиять на цены. В первую очередь, это события, которые происходят в рамках «сланцевой революции», в том числе в США, которые за последние несколько лет в два раза сократили импорт нефти, добывая собственную. В перспективе, через 10-15 лет, возможно, что США станут экспортерами. Второй аспект — Ближний Восток: например, Ирак, который после войны усиленно восстанавливает свои мощности по нефтедобыче и влияет, в том числе, на предложение на рынке. В то же время есть Саудовская Аравия, которая является своего рода регулятором, и здесь, безусловно, важно, при какой цене формируется бюджет стран, которые являются странами-членами ОПЕК. В общем, много разных факторов, которые влияют на цены, — начиная от фундаментальных, финансовых и спекулятивных, поэтому предсказать цену невозможно. На мой взгляд, она не должно существенно колебаться и быть в районе 100 долларов за баррель.

RT: Есть ли в России сланцевый газ и можем ли мы его добывать?
А.Н.: Ресурсы есть. Вопрос в эффективности их добычи. Соответственно, сегодня более дешевый способ — добывать природный газ, поэтому нет необходимости в добыче сланцевого газа. Добыча сланцевого газа в России экономически нецелесообразна.